Стефка недоверчиво косится и хмыкает. Но я старательно демонстрирую безмятежность, и она успокаивается. Откидывается на спинку сиденья и просто любуется пейзажами.
Конечно, я привираю. Не в прошлом. Вид шлагбаума, будки охранника и дороги к дому Авроры вызывает целую бурю эмоций. Но кому станет легче, если Стефа тоже расстроится? Да и для меня эти воспоминания уже совсем другие.
Потому что уже не болит.
Все плохое у меня связано с Авророй. И тогда я больше страдала не от ее слов, а от предательства Артура. Вот только Артур не предавал меня, а если вспомнить, что он говорил еще несколько часов назад и что при этом делал…
От воспоминаний по всему телу врассыпную несутся мурашки, и я крепче сжимаю руль, чтобы Стефа ничего не заметила. Когда мои мысли касаются Артура всегда так, я уже смирилась.
С того дня, как Тагаев внезапно вернулся из Лондона, мы с ним и с детьми живем вместе. До сих пор стыдно перед моими тридешками, когда вспоминаю утро после бешенного марафона с их отцом.
Дети решили, что Артур их бросил, и позвонили ему с планшета. Я сквозь землю готова была провалиться, когда об этом узнала! Так и плакалась Стефке, которая примчалась почти сразу.
— Это как мать-алкоголичка лежит пьяная в хламину, а голодные дети сидят рядом и плачут.
— Ну, допустим, бубочки не плакали. И не голодали, — утешала меня тетка. — А все потому, что наливать молоко и насыпать в него шоколадные шарики они умеют с трех лет. И потом, я же приехала!
В общем, самобичеванием заниматься со Стефой вообще неинтересно. В тот же день Тагаев вернулся домой, открыл своим ключом дверь. Данил, Давид и Дианка выбежали к нему навстречу, он молча сгреб их в охапку и прямо в коридоре уселся на пол.
— Настя, иди сюда, — позвал меня. И тоже сгреб.
Сказал, что любит нас всех, что теперь мы будем жить все вместе. Мы и живем так, уже две недели. А я еще и у него в спальне.
Эти выходные он предложил нам провести в его доме. Дети согласились. Они вообще смотрят Тагаеву в рот и со всем соглашаются, у них с отцом теперь полная идиллия.
Младшие Тагаевы готовы были сидеть в бассейне весь день, но мы с Артуром умеем извлекать уроки из прошлых ошибок, поэтому купаются они дозированно и только с отцом.
Дом мне понравился, хоть он и непривычно большой. Зато не такой холодный и неприветливый, как дом Авроры. Или я предвзята, не знаю. Скорее всего.
Вечером, когда дети уснули, я поняла, почему Артур так настойчиво меня туда звал. Такой огромной кровати я никогда не видела. И звукоизоляция там на высшем уровне, по крайней мере, мы могли позволить себе не сдерживаться. В квартире такая роскошь нам и не снилась.
— Смотри, кто поехал, — Стефка выворачивает шею как страус и следит за большим внедорожником, следующим к выезду из поселка.
— Как я посмотрю, если я за рулем? — начинаю нудить. — Да кто, говори уже!
— Арсанов. Тимур Арсанов. Мы его сестре свадьбу делали.
— Помню, — киваю, — шикарная свадьба вышла. Слушай, Стеф, а что у них с женой случилось, не знаешь?
— Да там что-то непонятное, Насть. У них детей долго не было, а потом — бах, жена получила под зад коленом, а девочка с ним осталась. Или с любовником застал, или еще чего не поделили.
На самом деле меня мало волнуют сплетни о нашей элите. Гораздо больше меня волнует Аврора. Мы со Стефкой везем ей мой долг, и пустая болтовня отвлекает от переживаний.
От Тагаева я узнала, что Аврора съезжает из дома, а куда, спрашивать было неловко. Но чем потом искать ее по всей стране, а то и в Европе, лучше отдать ей карту сейчас.
Чем ближе знакомые ворота, там меньше действует данная себе установка. Но уже заезжая во двор, вижу на парковке у дома знакомую машину Артура, и сердце делает кульбит.
Зачем он здесь? Знает, что я приеду?
Ответов на вопросы ждать неоткуда, поэтому я захлопываю дверцу, и мы идем в дом. Я прижимаю к себе сумочку, в которой лежит банковская карту. Обычная карта. Черный пластик, пароль — четыре единицы.
Карта, с которой все началось, и которой должно закончиться.
* * *
Наверное, ей позвонил и предупредил обо мне тот усатый охранник, который так расшаркивался на въезде. Или сама из окна увидела. Но когда мы со Стефой вошли в холл, она уже стояла посередине — прямая и несгибаемая как палка. И при полном параде.
— Здравствуйте, Аврора Аркадьевна, — начинаю первой, — Артур здесь? Я видела его машину.
— Он в отцовском кабинете. А это та самая тетка, которая помогла тебе слепить фальшивую справку? — вместо приветствия спрашивает меня Аврора.
Осматриваюсь и хочется обхватить себя руками, прячась от воспоминаний. Прошло пять лет, а ничего не изменилось — все тот же брезгливый взгляд и холодный тон. Но зато я изменилась, да и Стефа не собирается молчать.
— А ты думала, я позволю тебе три живые души погубить? — выходит она вперед, переплетая руки на груди. — Твое счастье, что Настя тогда сама к вам поехала, я бы тебе патлы твои повыдергивала. Глядишь, и сын твой правду раньше бы узнал.
Аврора с наигранным удивлением поднимает брови.
— Такая принципиальная? Что ж ты тогда не побрезговала, взяла мои деньги, чтобы свой вшивый салон открыть? Чего ж не приехала и в лицо мне их не бросила?
Стефа багровеет и раздувается, и я предупредительно кладу ладонь ей на локоть.
— Мы для этого и приехали. Да, Стефания — моя тетя, это благодаря ей у меня есть не один сын, а два. Ей и маме, они близнецы. Были, — поправляюсь, — Стефа заменила мне маму. А еще благодаря ей у моих детей есть бабушка. Настоящая. Не вы.
Протягиваю ей карту, Аврора недоуменно смотрит то на карту, то на нас со Стефой.
— Что это? — спрашивает, не двигаясь с места.
— Вы правы, — продолжаю, — мы воспользовались вашими деньгами. Но с тех пор, как заработал салон, мы с каждой сделки откладывали деньги, чтобы вернуть вам все до копейки. Здесь вся сумма, можете проверить прямо сейчас в банкинге. Код для снятия наличных — четыре единицы.
— Что ж ты за существо такое, а? — негромко спрашивает у нее Стефа. — С виду все нормально с тобой, две руки, две ноги. Глаза, нос, уши. Все как у людей. Сын есть, муж был, родители тоже — родил же тебя кто-то. А внутри гниль одна. Никто тебе не нужен, ни за кого сердце не болит.
— Ты что, стыдить меня вздумала? — прищуривается Аврора.
— Я? Нет, — качает головой Стефа, — это бесполезно. Таких как ты стыдить — только воздух зря сотрясать да язык ломать. Разве до тебя достучишься? Для таких как ты давно наказание придумано, и не мной.
— Это какое же? — насмешливо смотрит на нее Аврора.
— Одиночество, — отвечает Стефа, — и забвение. Вот не была бы ты такой выдрой, осталась бы жить при сыне, внукам радовалась. Они у нас такие добрые и ласковые, бубочки наши, и Давидка, и Данчик. А уж про Дианочку и говорить нечего. Они б любили тебя, дуру бестолковую…
— Замолчи, — шипит Аврора, — хватит!
Но Стефа не останавливается и продолжает говорить:
— Нет, чтобы прощения попросить у сына и у Насти моей. Повинилась бы перед ними, они молодые, все у них хорошо сейчас, простили бы на радостях, никуда не делись. Но ты все змеей шипишь, все тебе неймется. Так и смотришь, как бы побольнее ужалить.
— Заткнись! — кажется, Аврора сейчас бросится на нас, но тут сверху раздается грозный окрик:
— Мама!
Поднимаю голову, и снова меня как будто отбрасывает на пять лет назад. На самом верху лестницы, опершись о перила, стоит Артур.
— Настя?
Наши глаза встречаются, и через доли секунды он уже обнимает меня, закрывая от Авроры и заодно оттеснив Стефу. Он смотрит с неподдельной тревогой, в его взгляде столько всего…
Хочется спрятать лицо на его широкой груди и перенестись в нашу квартиру, где будем мы и наши дети. Подальше отсюда, от места, где воспоминания имеют такой горький привкус…
— Что вы здесь делаете? — спрашивает Артур и смотрит на мать. Та не торопится с ответом, значит придется говорить мне.
